СП в СП (Часть 10. Кирилл Комаров. Интервью.)

Оригинал интервью на сайте Наш Неформат.

...Автоматически перебирая ногами, Человек двигался за своими проводниками. Двор уже давно исчез, вокруг выстроились странные конструкции из полупрозрачных плит со светящимися прожилками. Звук то и дело запрыгивал на самые низкие, и изображал то ли Орфея, зовущего Эвридику, то ли Мальчика С Горном. Ритм радостно кивал головой и утробно ухал, издавая совершенно невообразимый звук, схожий разве что с одновременным биением миллиона сердец, бьющихся вразнобой...

Дорога от Театра Эстрады до квартиры Кирилла сопровождалась разговорами о чем угодно, только не о музыке. Неоновые улицы Питера разбудили ностальгические воспоминания о тех временах, когда на каждом углу был кафетерий, а в каждом кафетерии - печености. И чего только раньше не запекали в тесте -- рыбу и котлеты, сосиски и грибы... А вот знакомый угол -- здесь была "Минутка", в которой можно было опробовать запеченные в тесте яйца. Яйца в тесте -- это вкусно! Веселые воспоминания делают все вокруг радостным и беззаботным. Дурачась, мы спускаемся в метро. Вагоны, поддерживая веселье, радуют нас рекламой и переводят разговор в более прикладное русло. "Ты умен. Жена - талант. Ребенок -- гений. А техника у тебя..." Попробуйте сами продолжить рекламный слоган, благо, места на плакате хватает для свободного полета мысли с лихвой; название рекламируемой компании написано ниже и в глаза не бросается. Кирилл начинает объяснять, что и как надо было написать. Все же реклама -- его профессия.

На кухне Кирилла Комарова...

Когда мы заходим в его квартиру, разговор все еще вращается вокруг рекламы. Чайник наполняется водой, диктофон заряжается свежей кассетой, а на стол выкладывается вышедший недавно альбом Кирилла Комарова "Ангелология". Разговор предполагается именно об этом альбоме, но постоянно уходит в сторону. Может быть, в этом виновато непрекращающееся шипение электрического чайника, который весь вечер (с заходом в ночь) без устали доводит до кондиции очередные литры водопроводной? Или просто домашняя атмосфера нашей встречи не позволяла сосредоточиться на "обязательной программе"? Так или иначе, но, кроме звона ложечек и пыхтения чайника, на кассете зафиксировалось нижеследующее.

СП: Капризные клиенты не вызывают желания бросить весь этот рекламный бизнес?
КК: Клиент -- он всегда такой. Это не какие-то ущемляющие достоинство штуки, а часть профессии. Ты должен себя настроить определенным образом, понимая, что создаешь не произведение искусства, а рекламный продукт. И все. Это ремесло, а не искусство. Сюда не надо вкладывать сердце, душу... И если ты себя настроил таким образом, то клиент не может надоесть. Он платит деньги. Иногда, конечно, думаешь: "Боже мой, какой мудак!" И даже можешь перестать с ним работать. У тебя есть свобода выбора.
Я пишу эти ролики, не приходя в сознание. Ведь как было с самого начала, когда я только устроился работать на "Эльдорадио"? Я некоторое время песни вообще не мог писать. В момент устройства на работу я как раз писал песню "За Высокой Горой". Песня романтичная и очень добрая. Нежная, пасторальная, печальная сказка. У меня таких мало. Пишу я песни долго. Текст такой:
За высокой горой,
Да за синей рекой
За болотными топями
Под снежными хлопьями
Дом стоит ледяной...
Я песню вынашиваю, а параллельно устраиваюсь на работу. Прихожу с работы, а в голове у меня:
Дом стоит ледяной... 250 долларов за метр со скидкой. Срок сдачи -- второй квартал 2002 года.
А потом я себя перестроил и приучился, уходя с работы, забывать о работе. Забывать вообще. Это на самом деле дзен-буддизм. В рекламе должны работать дзен-буддисты. Я для себя очень быстро сформулировал правило: не радоваться успехам, не огорчаться поражениям. Самый большой враг -- это твой удачный ролик. Ты уже деньги за него получил, а он в голове все еще крутится, мешает жить и работать, и песни писать, и новые ролики. Все, рекламная кампания уже кончилась, деньги уже проедены, надо забыть об этом.

СП: А в искусстве дзен-буддизм нужен?
КК: У каждого свой способ. Я не знаю... Тут лучше пусть Борис Борисович отвечает. Он многое может рассказать. А я могу сказать, что мне в жизни такое отношение помогает, но в искусстве -- нет. Я должен слышать себя. Я -- свой первый слушатель. Это такое раздвоение личности, которому я научился. А для этого я должен чувствовать эмоции, должен чувствовать, что меня - торкнуло. Если я остаюсь спокойным во время исполнения, то зачем это надо? Меня ничего не подхлестывает, никакие статоры и роторы не крутятся, ток не идет по телу. И все заканчивается.

СП: Эмоциональная энергия -- первое необходимое условие?
КК: Да, конечно. Причем я могу даже ее вычислить как автор, но, вычисляя ее, я просто настраиваю самого себя. Это как какая-нибудь динамическая медитация у Ошо, где делаешь простые движения, не свойственные тебе по жизни. Она состоит из четырех или пяти частей. В одной из частей 10 минут прыгаешь с поднятыми руками и открытыми глазами и кричишь звук "Хум" так, чтобы он у тебя отдавался в промежности. А потом меняется музыка, и ты остаешься в состоянии покоя с поднятыми руками. Ты ничего не делаешь, но не можешь опускать руки. А кровь-то стекает, и боль невыносимая. Ты должен ее преодолеть. Затекает все, но ты стоишь, и тебя пробивает. Несколько раз приходит это ощущение "не могу, не могу". Точно так же и в творчестве. "Не могу больше писать! Ничего не получается! Не приходит ни хрена!" Продолжаешь, продолжаешь, и в результате тебя пробивает в эти слои. Можно говорить, что это дзен-буддизм, можно говорить, что это известное американское правило "80/20". И это правило работает, оно такое: для того, чтобы сделать 80% работы, надо приложить 20% усилий. А для того, чтобы сделать оставшиеся 20%, и довести работу до совершенства, надо затратить 80% усилий. Вот я сейчас работаю со звукорежиссером -- не хочу называть его фамилию. Он свои 80 процентов сделал блистательно, но сейчас я ссорюсь с ним на уровне человеческих отношений, потому что он не может сделать оставшиеся 20%...

СП: А выбор какой?
КК: У меня выбора нет. У меня есть песня, она диктует. Продукт должен быть сделан. Я-то вижу, что нужно сделать. Пока не будет какого-то приближения к ста процентам, эта песня белый свет не увидит. Сделаем. Можно сказать, что это дзен-буддизм, можно назвать это "американским правилом", можно словами Жванецкого -- "общим видом овладели, теперь подробности не надо пропускать". Это все об одном и том же.

СП: Мы вчера с Михаилом Башаковым разговаривали про ваше трио (Арбенин-Башаков-Комаров), хотелось бы послушать тебя.
КК: А что Башаков сказал? Я могу сказать: Башаков всегда прав! А вопрос-то какой?

СП: Идеи, задачи, цели, будет ли продолжение, фиксация уже сделанного вашим творческим союзом?
КК: Какой смысл говорить о наших желаниях? Имеет смысл говорить о том, что есть. Михаил Башаков играет с группой БАШАКОВ, Арбенин -- с группой ЗИМОВЬЕ ЗВЕРЕЙ. Это то, что сейчас происходит. Насколько я знаю, 2-го мая мы, возможно, сыграем вместе на одной сцене в рамках фестиваля "Могучая кучка", потому что так запланировано организаторами. Мы сыграем вместе впервые в этом году. Вот тебе все ответы. Я могу сказать, что запись, которую мы делали, не состоялась. Было записано две песни, обе будут на моем следующем альбоме (на сегодняшний день альбом "Рано Или Поздно" уже выпущен -- прим. СП). Одна из них - "Мы Никогда Не Умрем", другая -- "Шум В Моей Голове". Мы начали еще песню "Чапаев". Если мы ее доделаем, то она войдет в альбом Миши. А о том, чтобы делать какой-то совместный большой... Как-то так получилось... Короче говоря, пока мы ничего не записали и... Я говорю об этом, как есть. С моей стороны нет никаких обид. Я думаю, время уже ушло. Все надо было делать вовремя.

СП: А приличных записей не осталось, которые можно было бы почистить и издать?
КК: Нет. Таких записей нет. Есть какие-то видеозаписи, но все это снято любительской камерой, и ничего там хорошего нет. Надо было фиксировать тогда, когда у этого была и некоторая коммерческая перспектива, но главное -- главное! -- некая идеологическая перспектива. Сейчас я не вижу ни той, ни другой перспективы. И даже если там есть коммерческая перспектива, -- для меня это не достаточное условие. Оно даже не необходимое.

СП: А что такое "идеологическая перспектива"?
КК: Это то, что мы хотим сделать. И это "хотим" должно быть подкреплено конкретными делами, -- но не в плане "Я обязуюсь в такое-то время быть в студии". Если бы все было так просто, то, я думаю, мы бы там были. Это значит, что надо быть на студии именно в это время. Кто-то должен договориться со студией, организовать все. Кто-то должен репетировать. Кто-то должен отложить свои дела, возможно, связанные с основным своим творчеством. Или со своими домашними делами, ремонтом квартиры, например. А возможно, с работой. А возможно, с личной жизнью. Каждый из нас должен чем-то пожертвовать, чтобы это "хотим" воплотилось в реальный продукт. Пока этого нет. Мы по-прежнему друг к другу прекрасно относимся, созваниваемся, встречаемся, обсуждаем музыку, дарим друг другу свои альбомы. Все хорошо, но... Шоу-бизнес -- это нестабильная система. В нем либо двигаешься наверх, либо падаешь вниз. Оставаться на одном уровне в нем нельзя. Это иллюзия.

СП: А вот Миша, который всегда прав, как мы только что выяснили...
КК: Да, Миша всегда прав.

СП: Он говорит, что сделанное должно быть зафиксировано.
КК: Понятно. Для этого нужно прилагать какие-то усилия. Когда-то этим организующим центром был я. Меня хватало на это. Сейчас мне этим заниматься лень и скучно. Сейчас я хочу быть просто человеком, который играет на гитаре и поет. Это работа. К этому можно относиться как к священнодействию, но этому надо посвятить время и силы. Это не будет сделано наскоком: "Ребята, в пятницу никто ничего не делает? Давайте заедем, запишем". Нет, так не получится. Мы думали, что так получится. Мы устроили квартирный концерт и записали его. Ничего хорошего там нет. И концерт этот, кстати, погиб вместе с жестким диском, на котором был записан. Нужно сидеть и кропотливо работать над каждой ноткой, над каждой интонацией. Мы сделали две вещи, которые нас устраивают. И еще одна песня, которую мы играли на концертах, - я сейчас про свои песни говорю -- будет у меня в альбоме; мы ее вообще сделали в электричестве.

СП: Не так давно вышел, наконец-таки, электрический альбом Кирилла Комарова. Насколько я помню, два года назад он был "почти готов"?
КК: От "почти" до "вышел" дистанция огромного размера.

СП: Неужели два года?
КК: Могло пройти и десять, если честно. Можно найти какие-то рациональные объяснения, но зачем нам, художникам, тонко чувствующим натурам находить рациональные объяснения, когда есть истинное? Когда я перестал заниматься тем, чтобы он вышел, бегать по всяким фирмам, студиям, когда я сказал: "Да и хрен с ним. Не выйдет, так не выйдет" - тогда в один прекрасный день мне позвонили люди и предложили хорошие условия. И я на эти условия пошел. Как только я принял эти условия, через неделю мне позвонили аж из двух фирм и возжелали именно этот альбом. Я им сказал: "Ребята, вы немного опоздали". И сейчас веду переговоры с этими двумя фирмами насчет выпуска уже следующих своих альбомов. Так вот в жизни все и происходит: нужно перестать хотеть чего-то, и это нам будет дадено.

СП: За два года альбом успел претерпеть существенные изменения?
КК: Ну, как... Альбом смонтирован и записан хорошо, качественно. Песни те же. Вокалист тот же.

СП: Альбом электрический, а группа-то у тебя появилась?
КК: Никакой группы нет и не нужно. Он электронно-симфонический.

СП: Два года назад Кирилл Комаров выдвинул концепцию, что время групп прошло.
КК: Да я и сейчас это скажу! Я видел сейчас на концерте Андрея Бурлаку, который показывал мне фотоальбом группы АЛИСА. Кто-то назвал это "у группы НЭП новый вокалист". Костя Кинчев поет, а играют два гитариста и барабанщик из НЭПа. Но это же называется "группа АЛИСА". А на самом деле это Кинчев...
Я читал такую историю про Рика Уэйкмана. Сначала собрались те, кто называются "золотым составом YES": Билл Браффорд, Стив Хоу, Крис Скуайр, Йон Андерсон, Рик Уэйкман. Они сделали то, что в мир упало как YES. Потом менялись составы, и в какой-то момент ушел Уэйкман. Потом они опять позвали его на запись нового альбома. И должен был быть тур в поддержку этого альбома. И Уэйкман отказался ехать в тур, если ему не вернут статус не просто клавишника, а бэндформера. А была заявлена "группа YES и приглашенные музыканты". Уэйкман, конечно, приглашенный музыкант, - но это Рик Уэйкман. Группа уже изменилась, трансформировалась, но он когда-то сделал эту группу. Он -- носитель этой идеи. Важно, чтобы на сцене были носители идей. Не музыкальных идей. Подчеркиваю -- не музыкальных. Носитель идеи -- это не просто фронтмен, и это должна чувствовать публика. Когда люди обмениваются взглядами, то они не говорят друг другу: "Ты помнишь, что у нас в следующем куплете стоп-тайм после второй доли?" Они обмениваются на другом уровне -- эмоциональном. Именно поэтому распались LED ZEPPELIN после смерти Бонэма. Посмотри что происходит на концерте Пейджа с Плантом: есть Пейдж с Плантом, а есть люди, которые им подыгрывают. Они офигенные все, но они не носители идеи. Они, может, уже чувствуют эту идею лучше, чем сам Плант, но он ее сделал.
Я считаю, что... Ну, вот тот же проект Башаков-Комаров-Арбенин. Там с этой точки зрения все было прекрасно. У каждого из нас своя идея. Как раз людям-то это и было интересно. Люди как бы ругаются на сцене, подкалывают друг друга, они объединяются, они все вместе, но они все - равнозначные величины. Вот это и есть группа. Стив Морс, который пришел в DEEP PURPLE, играет, наверное, даже лучше, чем Ричи Блэкмор, но сколько прошло времени, сколько ему пришлось с ними поездить, чтобы его начали воспринимать, как Стива Морса, а не как замену Великому Ричи? Потому что Ричи сделал эту группу. Эту тему сейчас часто обсуждают. Вот если из ROLLING STONES уйдет Кейт Ричард, эта группа останется ROLLING STONES или не останется?

СП: А ты как ответишь на этот вопрос?
КК: Я думаю, что уже не останется.

СП: Набор харизматичных личностей -- это жесткая структура, в которой потеря любого компонента приводит к разрушению всей конструкции?
КК: Для меня -- да. Наверное, я тут хватил лишку, если говорить об отечественной музыке. Я не могу сказать, что RADIOHEAD -- это не группа. Вот, скажем, группа MORCHEEBA -- офигительная. Но у меня есть сомнения, что эта девушка без этих пацанов пропадет. Думаю, что не пропадет. Черт его знает. А в отечественной рок-музыке это стопроцентно. Если Доценко уйдет из ДДТ, там не сильно что-то изменится. Они найдут барабанщика, похожего по стилю и по классу. У них сколько уже было потерь, -- и Худой, и Курылев, и Никита Зайцев, -- а ничего существенно не изменилось. АКВАРИУМ -- то же самое. Сколько раз состав перетасовывался уже, а ведь ничего не происходит. Я, кстати, смотрел недавно АКВАРИУМ -- классно. Не могу сказать, конечно, что мурашки бегали по коже, но худо-бедно Борис Борисович продолжает оставаться творческой единицей. Пишет песни, и хорошие. Хорошо играет. Мне все понравилось.

СП: Юрий Морозов сказал, что БГ рок-н-ролл никогда не делал. То, что было на этом концерте АКВАРИУМА, можно назвать рок-н-роллом?
КК: А я не знаю, что такое рок-н-ролл. Мне понравилось. Я даже не могу вспомнить какую-то отдельную песню, а просто помню общее ощущение, какой-то саунд. Я помню самое главное: что мне было интересно. Меня не прибило волной к дивану, -- я по телевизору смотрел, а не в зале, -- но в зале я, наверное, вообще бы верещал от восторга. Рок-н-ролл -- это узкий музыкальный термин. Все остальные смыслы, которые были в него напиханы, напиханы для чего-то. Это сейчас превратится все в разговор о том, существовал ли Иисус Христос на самом деле.

СП: А это разве принципиально?
КК: Вот это и не принципиально. Просто рок-н-роллом называют музыку, которая играется на электрогитарах, барабанах и все. Высоцкий -- это рок-н-ролл или нет? Да нет же! Это просто Высоцкий. Это просто хорошие песни. А Михаил Круг -- это рок-н-ролл или нет? Когда мы говорим "блюз" - понятно, о чем идет речь. Когда мы говорим "рок-н-ролл", становится непонятно: то ли мы говорим о музыкальном течении, то ли о состоянии души, без которого это музыкальное течение играть нельзя. Вот я не знаю... Если достаточно только лишь обладать этой идеей, то люди, которые являются носителями ее, должны были бы прекрасно находить общий язык в рамках одной группы. Но так не происходит. Именно поэтому люди ищут себе всяких гитаристов. Вроде бы бегает он по сцене здорово, но че-то не подходит. Че-то играет он хреново, не туда. Потому что не слышит он конкретную песню. Не нужно обладать духом рок-н-ролла, нужно слушать конкретную песню, и тогда будет и дух рок-н-ролла, и все остальное. И блюз, и душа, и соул, и спиричуэл, и все, что угодно. Но сначала нужно просто слушать ушками и сердцем чувствовать.

СП: Сердцем чувствовать!
КК: Да. А классическая музыка? Там что, бездушные люди сидят? А джаз?

СП: Но у нас ведь уже тридцать лет ставят знак равенства между словами "рок" и "судьба". Говорят, что для России -- именно для России -- рок, прежде всего, - судьба. Это вот рок.
КК: Потому что за этим очень удобно прятать свое неумение или свою неспособность быть Мастером. Потому что, раз я это чувствую, чего ж я буду работать, чего ж я буду рубиться и писать песни в одиночестве на кухне? Я лучше возьму бутылку портвейна и покажу недописанную песню своим друзьям в подворотне. Они будут в восторге, потому что сразу почувствуют дух рок-н-ролла. Это просто такая отмазка, чтобы дать себе поблажку. Профессионализм бывает разный. Он бывает на уровне владения инструментом, на уровне техники: ритмично, в нужное время зажимать нужные ноты. А есть профессионализм другого плана -- умение вызывать у себя эмоцию, наполнять исполняемое в данный момент эмоцией. Такой профессионализм связан с первым, но не равен ему.

СП: А это разве так называется? А такие термины, как "дар", "талант"?
КК: Нет. Это именно профессионализм. Ты должен быть профессионалом, чтобы брать этот дар. Должен уметь его использовать. Это и есть профессионализм. Понимаешь, что у тебя есть талант, но ты должен профессионально с ним обращаться. Ты не должен его растрачивать на ерунду, а должен его лелеять, чтобы мускулы его работали, а не застаивались. Чтоб они не атрофировались, не стали дряблыми. Если этим даром не пользуешься, у тебя его отбирают. Проверено. Одно без другого не существует...
Мы уже переходим к моему следующему альбому, хотя и про этот еще толком не поговорили. На следующем альбоме я решил устроить столкновение между собой десятилетней давности и собой нынешним. Там 6 вещей старых и 6 вещей новых. Интересные ощущения возникают. Я думал сначала, что ранние вещи будут чудовищны, потому что там есть непопадания в ноты совсем криминальные. Ничего подобного, этого не слышно, потому что там есть эмоция, которая мне сейчас недоступна. Просто потому, что я вырос. Я стал старше как человек. Тому мальчику была недоступна эмоция, которая доступна мне сейчас. Вот это столкновение эмоций оказалось очень интересно. Я думал, что альбом будет про другое, но он получился вот таким.

СП: Ты сказал, что дар нельзя растрачивать на ерунду. Надо ли это понимать как аналог ответственности?
КК: Да. Прежде всего, перед самим собой, перед собственным талантом. Все остальное вытекает оттуда. Дальше уже человеку самому решать -- сниматься ему в рекламе или не сниматься, быть ли сессионным музыкантом у какой-нибудь попсовой певицы или нет. Это уже вытекает из его ощущения своей правоты.

СП: А ответственность перед слушателем? Используя термин Троицкого, должен ли присутствовать message?
КК: Я не знаю, должен ли он присутствовать. Я знаю, что моя песня должна трогать меня. Если она меня не трогает, то я не должен ее писать, хотя могу это делать. Я могу это сделать запросто, но мне нужно писать то, что трогает меня. К тому, под чем стоит моя подпись, я отношусь ответственно с точки зрения отношения к собственному таланту. Я не думаю о том, не вгонит ли эта песня слушателей в депрессию, не покажется ли им, что я тут слишком слаб или слишком агрессивен. Мне плевать. Это связано еще и с тем, что для того, чтобы воспринимать мои песни наиболее полноценно, нужно быть человеком определенного уровня. Мне смешно предполагать, что какие-нибудь одиннадцатилетние дети пубертатного периода из благополучных семей, слушающие ГРАЖДАНСКУЮ ОБОРОНУ, врубились бы в это все. Они, может быть, в отдельную песню врубятся -- "Жизнь -- Дерьмо", допустим. А раз так, то они не будут воспринимать это как прямое послание. Если я напишу: "Ребята, хватит есть американские продукты, давайте есть исключительно русские пельмени" - они не пойдут в магазин сметать эти пельмени. Они нормальные. Они могут сказать, что Кирилл Комаров вот такие вещи говорит. У них есть критический настрой. Я для них не гуру, слава Богу.

СП: Но ведь есть гуру, которые говорят подобное, а потом люди бегут в магазин и скупают на корню все эти православные пельмени.
КК: Да, есть такие. Понимаешь, я, может быть, говорю в какой-то песне "иди есть пельмени", но в трех предыдущих у меня звучит: "Не слушайте то, что я говорю. Решайте сами". Это вытекает даже из манеры пения. Мне очень тяжело даются всякие пафосные заявления. Есть у меня такой недостаток. Мне приходится переступать через что-то внутри себя. Императив дается мне сложно. Вот я написал тут строчку "Раскройте все двери". Я с трудом написал ее. А потом поглядел и отказался от нее.

СП: Пафос -- это плохо?
КК: Да нет. Пафос -- это не плохо. Просто это мне не свойственно.

Кирилл обмакнул сосиску в кетчуп и смачно откусил. Пафоса в этом было на самом деле маловато.

...Когда под ногами разбилась банка с жидкостью, похожей на люминесцентную краску, Человек остановился и посмотрел вокруг осмысленным взором. Это была Свалка. Свалка светового мусора...

СП в СП (Часть 11. Кирилл Комаров. Интервью. Продолжение)

:Звук согнулся пополам и заглянул в глаза Человеку: 'Алло! Я уже полсвета пытаюсь привлечь твое внимание. Хочешь на звезду поглядеть?' Ритм тут же растопырил ноги и руки и начал медленно пульсировать: умх-:-умх-:-умх. Человек поднял моток светящейся шерсти и швырнул в толстяка. Потом медленно повернулся к Звуку и молча кивнул головой. 'Тогда прыгай за мной!' - крикнул долговязый фигляр и сиганул через плиту, мерцающую ядовито-зеленым:

Кирилл гостеприимно наливал в мою чашку очередные порции чая. Похоже, это самый популярный напиток в его доме. Я предпочел обычный черный. А сам думал все о том же: как сильно расходятся обычные представления о тех, чьи имена написаны на красивых обложках компакт-дисков, с истинным положением вещей. Когда я разговариваю с молодым человеком, купившим недавно новый диск любимого исполнителя, то возможность встретиться с этим исполнителем воспринимается поклонником на уровне вопроса: 'С Самим?!' Далее следует стандартная воображаемая картинка из какого-нибудь американского журнала: Сам садится в свой роскошный автомобиль, сопровождаемый телохранителями, Сам нежится в джакузи на своей вилле (никак не даче!), Сам в окружении топ-моделей выбирает себе новый дорогой костюм... Нет ничего этого. Есть небольшие квартирки в заплеванных подъездах, есть работа, магазины, общественный транспорт. И есть время, когда все это исчезает. Когда наступает Время Творчества.

Кирилл Комаров

Время творчества еще не пришло. За окном натужно пыталась вылезти из просвета между облаками холодная весенняя Луна. Чайник продолжал настырно шипеть, а кассета подставляла другой бок. Пришло время поговорить более подробно о недавно выпущенном альбоме Кирилла Комарова 'Ангелология'. Кирилл был немного растрепан, веселился, отпускал шутки, но глаза его сохраняли серьезную, пусть и несколько запальчивую рассудительность. Мы могли говорить сколь угодно шутливо, но говорили мы о серьезных вещах.

СП: Зная, что музыкант Комаров ничего просто так не делает, можно смело предположить, что порядок песен в альбоме не случаен. Ведь они были расставлены не просто в произвольном порядке?
КК: Нет, абсолютно. Не только до секунды, а до долей кадра выверены даже паузы между песнями.

СП: Смысловой водораздел альбома где проходит?
КК: Первая часть альбома заканчивается на песне '1.1.1.'. С 'Песни Ангела' начинается вторая половина. После '1.1.1.' можно сделать вдох. Мне недавно позвонил один человек и сказал, что все эти песни он уже слышал, но не думал, что они произведут такое впечатление, будучи составлены в альбом. Форма на самом деле важна. Во вторую очередь - для того,чтобы продавать или показывать. В первую очередь форма помогает творить эту эмоцию.

СП: Не была ли какая-нибудь песня написана для определенного места в альбоме?
КК: Нет. Я просто записывал те песни, которые хотел записать. Некоторые - по той причине, что в акустике их вообще нельзя сыграть. Есть песни, в которых достаточно моего голоса и гитары, а есть такие, в которых меня одного не хватает, чтобы соответствовать драматургии песни. Я понимаю, что в таких случаях необходима аранжировка. Поэтому из приглашенных музыкантов были только клавишники-аранжировщики. И бэк-вокалистка. Все делалось на компьютерах.

СП: Бэк-вокалистка искалась специально под песни?
КК: Нет, она случайно оказалась женой основного аранжировщика альбома Димы Бюргановского. Мы работали, она пришла замученная, промокшая под дождем. Я сказал, что нужно спеть. Она сказала: 'Дайте хоть чайку попить!' Пока мы заваривали чаек, Дима написал на нотной бумажке ее партию голоса. Она пришла и спела совершенно блистательно. Просто в копейку. Лена, как и Дима, закончила консерваторию. Проблем не было.

СП: Стало быть, роль Дмитрия Бюргановского?..
КК: :Невозможно переоценить. Как, впрочем, и всех остальных, но с Димой сделано больше, чем с другими. Две вещи очень хорошо были записаны Юрой Щербаковым. Мы работали с ним на навороченной студии ProTools, которая стоит 3,5 тысячи долларов. А с Димой мы работали на звуковой карте SB Live за 50 долларов. Это совсем не профессиональная карта. Мы мучились страшно, но послушай альбом, - ты почти не почувствуешь разницы. Ты просто услышишь, что там чуть-чуть разный звук. Правда, потом мы все это мастерили опять же с Юрой Щербаковым. Это тоже плюс альбома - песни писались в пяти разных студиях, а звук меняется в зависимости от песни, а не в зависимости от карты. Есть ощущение целого.

И Кирилл с ехидной улыбкой, испытующе заглянув мне в глаза, добавляет:
- Люблю рассказывать о делах, которые мне удались.

СП: Тогда жду рассказа об оформлении, которое откровенно удалось.
КК: Мучились очень долго. И в результате не все получилось. Слишком контрастное изображение получилось на самом диске, и нет ощущения, что изображен люк. Так мы придумали с Мишей Ткачевым. Миша Ткачев - дизайнер этого альбома, а фотограф - Юрий Наумов. Работа Миши Ткачева видна сразу, а про Юру Наумова надо сказать отдельно. Это специальная фотосессия. У Юры был концерт в Питере, мы созвонились. После его концерта - а он ведь рубился три часа! - мы поехали к нему. И там Юра специально фотографировал меня для этого альбома. Я ему рассказал, что это будет за альбом, и он искал какой-то мой взгляд, необходимое настроение... Он пытался угадать его по моим рассказам, не слыша песен. Одна из девушек, которая присутствовала в этот момент, - профессиональная фотомодель - сказала, что Юра очень хорошо умеет работать с моделями. Правда, Юра регулярно делал комментарии, чем постоянно срывал съемки, - все падали от хохота. В общем, поработалось хорошо. Приятно, когда так легко дается работа.

СП: Писалось так же легко, или все давалось с кровью?
КК: О-ой: Это было на такой аппаратуре, что все давалось с трудом. Любая операция вызывала массу сложностей. Это все равно как рисуешь какую-то картинку, а потом пытаешься перенести ее на чистый лист. Все переносится, но с какими-то ужасными изменениями. Например, труба становится больше дома, а левое верхнее окно становится меньше дверной ручки. Почему так? Мы же просто скопировали картинку. Начинаем выяснять причины: а не показалось ли нам, что труба стала больше? Это связано просто с дешевой аппаратурой. Одну из песен мы начинали на очень хорошей студии, от которой я потом отказался. Очень хорошая студия с очень крутым, как мне казалось, аранжировщиком. Я с ним был знаком, и он очень милый парень по жизни. Мы сделали с ним песню. Он мне позвонил и сказал, что свел ее. Я спросил: 'Как получилось?' Он мне ответил: 'Кира! Стинг курит бамбук. Это шиздец просто!' Я пришел, послушал. Потом отвел его в сторонку от людей, которые слушали вместе с нами, и сказал: 'Сережа, скажи, пожалуйста, что есть такого во мне, что позволяет тебе думать, что есть хотя бы пять процентов вероятности, что я смогу это не то что выпустить, а хотя бы показать своим знакомым, и мне не будет стыдно? Это просто нельзя показывать людям. Никому. Это просто жопа!' А он мне: 'Да ты что? Ты не понимаешь! Ты посмотри, как звучит бас!' И бас звучал действительно очень хорошо. Но песня была не про бас. Она была про водолаза.
А потом я нашел Диму. И Дима с самого начала попросил меня: 'Ты не мог бы принести мне тексты? Мне было бы удобнее работать, если бы я видел текст перед глазами'. Я понял, что с Димой будет проще. И не ошибся. С Димой все было очень круто. А с той песней: Я отнес ее Юре Щербакову, и он все свел заново. Может быть, он и немного изменял, по чуть-чуть, но это 'чуть-чуть' требует того, чем владеет Юра Щербаков. На самом деле, по статистике музыкальным слухом на Земле обладает 30% населения, а слушают музыку все. То есть, в принципе, можно не очень-то и стараться. И, конечно, пипл схавает.

СП: А как же эти 30 процентов?
КК: Для твоего благосостояния хватит и семидесяти. Но нельзя исходить из статистических данных. Нужно исходить из собственных принципов. Из ответственности перед собой. Я пытался об этом с Сергеем говорить: 'А ничего, что там будет написано: аранжировщик Сергей Такойто? Тебе это нормально?' 'Да, нормально' - говорил он. А Юра говорил: 'Не нормально'. Когда я говорил ему, что все замечательно, стоп, он возражал: 'Подожди, здесь же будет стоять моя фамилия, я еще немного покручу. Есть у меня еще пара вариантов. Я потом тебе покажу, и мы вместе решим'. И Дима такой же, и Игорь Суворов такой же. И Ростик Бычков, с которым было чуть посложнее, но в итоге получилось все супер.

СП: Пару слов о Юре Щербакове можно?
КК: Когда-то он был барабанщиком группы ПРИСУТСТВИЕ, потом стал звукорежиссером. Сейчас он уже с музыкой почти не работает, а работает на телесериалах и кинофильмах. Он умеет работать со звуком.

СП: В процессе записи ничего мистического не происходило?
КК: Бывало такое. Несколько раз что-то направляло процесс помимо нашей воли. Я только начинал задумываться, оставить ли этот трек, как выяснялось, что 5 минут назад этот файл случайно был удален. Я вообще к таким вещам, знакам всяким, стараюсь очень чутко относиться.

СП: У каждого альбома есть свое настроение. Какое настроение у 'Ангелологии'?
КК: Я чувствую это настроение, но описать его словами у меня, наверное, не получится. Я могу сказать про цвет. Я часто музыку вижу в цвете. Этот альбом - бурая гамма с большими-большими кляксами темно-синего цвета и тоненькими серебристо-золотистыми полосочками. Я так представляю это все. По звуку - это, как я уже сказал, электронно-симфоническая музыка, но в глубине - это блюз. По ощущениям. Это грусть, которая иногда бывает со смехом, иногда с приколом, иногда бывает страшной, иногда светлой, иногда - безысходной. Потому что это блюз.

СП: Реакция слушателя никогда не обижала?
КК: Иногда, наверное, обижает, но я давно уже не сталкивался с какой-то отрицательной реакцией: Хотя, ты знаешь, вру. Вру. Буквально три дня назад я залез в Интернет и набрел на четыре отзыва об этом альбоме. Три из них были восторженными, мне это было очень приятно, и я это воспринял, как должное. В четвертом - это был 'МК в Питере' - хвалили альбом, но говорили, что этот альбом для тех, кто считает, что в песне главное - слова. 'МК в Питере' для меня, как и 'Комсомольская правда' - такая же дрянь, но я как-то поднапрягся. Не должен был бы, с чего мне напрягаться, но садануло. Меня задело не то, что человек так считает, а то, что он так считает немотивированно. Он никак не пояснил свои слова. Если бы он разобрал бы альбом и сказал, что считает так потому-то и потому-то... Он просто не врубается в музыку, а музыка в этом альбоме есть. Я это знаю. Хотя бы потому, что этот альбом аранжировали очень классные музыканты, очень вкусные. Если бы он написал, что песни бездарные и примитивные, но интересно сделанные, я бы это проглотил. Но тут все, что можно вынести из отзыва - факт, что я пишу неплохие тексты. Видимо, мне надо издавать сборник стихов.

СП: Есть такой расхожий миф, что русский рок - это, прежде всего, текстуальный рок.
КК: Ну да. Это происходит все от тех же самых причин, про которые я уже говорил. Найти себе лазейку для поблажки. Вот откуда это приходит. Понятно, что свои чувства легче выразить словами, чем музыкой. Сказал: 'Как хуево всё' - и все уже всем понятно. Потом мы взяли и спели хором: 'О-ой, как хуе-ево-то всё-ё-о-о!!' Во-первых, нам же важна идея. Мы набрались смелости, чтобы это сказать. Во-вторых, 'всё' зарифмовали с 'не всё' - уже молодцы и поэты. И, в-третьих, спели это хором. То есть мы вообще - банда! И расступись православный мир, потому что мы идем. Русские идут!
Я не буду говорить о Великом и Ужасном Кирилле Комарове, но вот есть Инна Желанная. Уж она-то чем плоха с точки зрения музыки? Я не являюсь поклонником, но: Или та же Рада. Я не понимаю у нее ни одного слова, но если ее слушаешь, то слушаешь музыку. Эмоция там заключена в музыке. И голос как инструмент.

СП: Значит, текст не важен, а голос достаточно использовать только как инструмент?
КК: Нет, ничего подобного. Я этого не говорил. Все должно быть прекрасно и на месте - и душа, и одежда, и ногти. Без текста вообще делать нечего. Для того, чтобы играть в футбол, нужно иметь две ноги как минимум. Можно без мячика, можно консервную банку гонять, но две ноги у тебя должны быть. Естественно, текст должен быть. И должен быть написан по-русски.

СП: Сейчас в моде термин 'вибрации'. У 'Ангелологии' какие вибрации?
КК: А какие они вообще бывают?

СП: Ну-у, позитивные, негативные:
КК: Ясно. В альбоме разные вибрации - от позитива к негативу, от негатива к позитиву, а потом опять от позитива к негативу и так далее. В конце альбома вибрации исчезают. Я не знаю терминов, только помню, как я все это пел. Мы настраивали звук. Уже было подо что петь, были какие-то барабаны, бас, клавиши минимальные. Потом это все могло меняться, но какая-то основа уже была. Мне настраивали звук, и я пел три хороших дубля подряд. Если что-то мне не нравилось, я останавливал запись и начинал снова. Потом мы из этих дублей выбирали хорошие места. Один куплет из первого дубля, припев - из второго, второй куплет - из третьего дубля. Примерно так.

СП: Резали, значит?
КК: Конечно, резали. Это связано еще и с тем, что у человека, который записывал восемь вещей из тринадцати, не было микрофона, и у него не было возможности записывать вокал. Поэтому я купил микрофон, который был мне по карману - Shure SM-58. Это концертный микрофон, которым в студии нормальные люди не пользуются. Сегодня Башаков пел в такой на концерте. Он стоит-то около сотни долларов, а на студии должен стоять микрофон, который стоит 3.000 долларов. На вкладке к альбому есть даже благодарность Жене Кирцидели, который на субботу и воскресенье привозил ради двух вещей всю аппаратуру на квартиру к Диме. Я пел и играл в этот микрофон две песни, а в середине следующего дня он этот пульт увозил. И как я спел это тогда, так оно и оставалось. Второй раз ради двух вещей никто эту кучу железа не повезет. Я настраивался, репетировал, - но все равно: что вышло, то вышло. Я старался спеть все три дубля на одной эмоции, чтобы можно было потом склеить куски из разных дублей. Можно говорить, что запись из кусков - это недостаток исполнительского мастерства, и это будет отчасти правдой. Но дело не только в этом. Я уверяю тебя, тот же Меркури из QUEEN очень многое из записанного спел не насквозь. Тот же метод: куплет - отсюда, припев - оттуда. Это же не важно, куда важнее эмоция. Когда слушаешь, ты же не задумываешься над тем, из какого количества дублей нарезана эта песня. На альбоме 'Who Do We Think We Are' DEEP PURPLE соло Лорда ускорено в три раза. Ну, и что? А фокусы с переворачиванием ленты и проигрыванием ее задом наперед? Где границы всего этого? Граница только одна - конечный результат. Ты можешь делать все, что угодно. Ценится только единое целое, в которое воплотились все эти приемы и ухищрения.

СП: То есть цель оправдывает средства?
КК: В искусстве - да!

Еще одна сигарета, еще одна чашка чая. Простые символы простых человеческих отношений. Звон ложечки смешивается с тихой музыкой. Неторопливо размешивается сахар. Неторопливо меняется кассета. Неторопливо течет беседа.

:Лезть в эти субиндустриальные заросли не хотелось, но стоять на месте, и глазеть на бултыхающееся тело Ритма было еще хуже. Человек полез туда, куда несколько секунд назад скрылся Звук:

СП в СП (Часть 12. Кирилл Комаров. Интервью. Окончание)

:Светящиеся геометрические фигуры словно бы остались в другом мире. Человек стоял посреди какого-то сада. Слабое свечение сквозь щели в оставленных позади конструкциях позволяли разглядеть смутные очертания деревьев и висевших на ветках плодов. Ноги путались в невидимой траве (или это были погасшие обрывки некогда светящихся шерстяных клубков?). Все остальное было во власти Тьмы. Звук на цыпочках подошел к Человеку и прижал палец к своим губам, давая знак молчать тому, кто и без того не собирался ничего говорить. Потом палец медленно оторвался от губ и начал подниматься:

Кирилл Комаров

Мы сидим и дуем чай. 'Обязательная' часть разговора окончена, диск уже перебрался в мою в дорожную сумку - дожидаться того момента, когда я поставлю его 'на прослушку'. Разговор уходит резко в сторону. Я понимаю, что еще пять минут, и мы заговорим о женщинах. Поэтому принимаю деловой вид, вставляю в диктофон чистую кассету и задаю вопрос в лоб. Кирилл в лоб же и отвечает.

СП: Какой вопрос тебя сейчас волнует?
КК: Последнее время меня волнует только один вопрос: не 'в чем сила, брат', а почему я делаю зарядку каждый день на протяжении трех месяцев, но живот у меня продолжает расти. Я не понимаю, почему. У меня болит пресс: Вот это то, что меня сейчас занимает. Когда я пойму смысл этого, я проникну в тайны мироздания.

СП: А может быть, поступить так же, как с альбомом?
КК: То есть плюнуть?

СП: Да.
КК: Женя Дятлов - он ходит в крутые тренажерные залы, - когда я ему пожаловался, сказал: 'Ты просто делай зарядку и забудь про живот'. Я делаю. Но почему-то живот продолжает оставаться. А я хочу, чтобы он был такой же плоский, как в юности. Мы время победим и никогда не умрем.

СП: Песни на последнем альбоме - шесть против шести - показывают, что в юность вернуться нельзя.
КК: Это да. И слава Богу, на самом-то деле.

СП: Наверное, надо обращать внимание на другие ценности, приобретенные с возрастом.
КК: Да-да: Вальяжность: Это правильно. Мне звонят и предлагают сыграть на фестивале 'Могучая кучка', и я ставлю единственное условие организаторам: меня туда привозят, а потом увозят. Мне не нужно никаких денег, мне по кайфу там сыграть, но как только я представлю, что с тяжеленной гитарой куда-то прусь: Я просто буду себя чувствовать Иисусом Христом, который тащит на себе свой крест. Ладно, я буду на нем висеть, но почему же я должен его еще и переть-то?!

СП: Такова планида. Ты должен нести свой крест. Нести!
КК: Ну да. Только в таком случае не сказано, что я должен на нем висеть. Либо нести, либо висеть. Это как у Бродского:

Должно быть дело - нацию крестить,
А крест нести - уже совсем другое.
У них одна обязанность была,
Они ее исполнить не сумели.
Непаханое поле заросло.
'Ты, Сеятель, храни свою соху,
А мы решим, когда нам колоситься'.
Они свою соху не сохранили.

СП: Бродский - любимый поэт?
КК: Любимый, конечно.

СП: Почему 'конечно'?
КК: Потому что он с одной стороны эмоциональный, а с другой стороны - нет. Технично - это то, что позволяет не видеть, какой он. А он очень внятный. Он умный и внятный. У него есть граница, когда он доверяется центробежной силе языка, он не боится, что его куда-то вынесет. Его выносит, но он не впадает в русский транс 'ай-люли, несись, родная'. Человека выносит в какие-то сферы, а человек сознание не отключает и продолжает смотреть, что с ним происходит. Как академик Павлов, который умирал и диктовал своим ученикам, что он чувствует: '15:30. Отнялась левая нога. 16:45. Отнялась правая нога. 17:00. Зачесался нос. 17:30. А это вовсе и не нос': Что-то очень серьезное интервью получается. Вся гнусность печатных интервью заключается в том, что они должны быть серьезными. Вот мое интервью журналу FUZZ. Хорошая фраза была о песне: 'Вот те концепция, вот те и контрацепция'. Но у них 'другой' читатель, поэтому данную фразу убрали. Почему я должен подстраиваться под читателя? Даже если не я, то меня подстроили. Лучше тогда уж выкидывать целиком вопрос с ответом.

СП: А почему интервью именно должно быть серьезным?
КК: Потому что не слышна интонация. Я и шучу с серьезным лицом. В каком-то интервью я сказал: 'Когда я был маленьким и играл немногим лучше Джорджа Харрисона:' Я пошутил, в общем-то. А представляешь, как это выглядит в напечатанном виде? Человек либо больной, либо на понтах. Если бы я сказал это по радио, было бы нормально.

СП: Разница очевидна. И если уж говорить о формах представления, то где клипы Комарова?
КК: Ха-ха. Я могу дать адрес и телефон человека, который третий год снимает мне видеоклип. Клип был бы классным. На песню 'Ангел Метро'. Только я не занимаюсь всем этим. Для того, чтобы снимать клипы, должны быть какие-то структуры. Не обязательно дорогие московские за 30.000 долларов, - это могут быть андеграундные структуры с любительской камерой, снимающие на халяву. Но за мной нет вообще никаких структур - ни тех, ни этих. Понимаешь, мое отличие как раз в том, что я и там не свой, и тут не товарищ. Поэтому нет видеоклипов. Пришел человек как-то с видеокамерой - отличный режиссер, обладатель заграничных призов - и снял меня прямо в этой кухне, раздетым по пояс. Я когда пел эту песню, - 'Ангел Метро' - думал, что рассказываю страшную историю. То есть я в этот момент был уже не певцом, а рассказчиком истории... Потом мы подключили все это к телевизору и посмотрели. И там возникли такие смыслы интересные, совсем не то, что я изображал как актер. Возникла совершенно другая ситуация: какой-то мальчик с худенькими плечиками и с не очень широкой грудной клеткой, с серым носом, гонит какую-то пургу про ангела с черным крылом, который оказался в метро. Это выглядело, как если бы психотерапевт записал сеанс со своим сумасшедшим пациентом. Мне так это понравилось! И мы решили только разнообразить видеоряд всякими компьютерными фишками, которые идут поперек истории. Но эти компьютерные фишки сожрали уже более двух лет.

СП: То есть работа идет? Можно надеяться, что клип мы все же увидим?
КК: Надеяться можно. Я отношусь к клипу не просто как к рекламному продукту, продвигающему товар в виде песни. Хотелось бы, чтоб клип снимался как отдельный творческий продукт. Вместе с песней создается еще одно произведение. Только вот после того, как клип появится, возникнет свой отдельный геморрой - надо на какой-то канал этот клип пристроить, надо какие-то требования выполнить. Нужны деньги для того, чтоб его показывать.

СП: Сейчас многие просто записывают клип на свой диск. И никаких проблем с каналами.
КК: Если на песню, в которой и слова, и звуки несут информацию, еще клип снимается, то еще добавляется и визуальная информация. Не многовато ли будет? Я ведь песни писал так, чтоб ты успевал воспринимать эту информацию. И чтоб тебе было интересно ее воспринимать. Чтоб было понятно, но не скучно. Ты говоришь: 'Понятно'. Это 'понятно' равняется 'скучно'. А бывает, что ты говоришь: 'Понятно!' Это 'понятно' равняется уже другому: 'Во как, оказывается!' Это именно и обсуждалось у нас с Димой, когда мы делали клип. Поскольку Дима - человек умный, мы с ним сразу же решили, что бессмысленно комментировать текст, там просто должны быть образы. Мне очень хотелось бы, например, чтобы там была такая вещь: сразу с началом клипа появляются электронные часы, которые ведут обратный отсчет. Но отсчитывается время не до конца песни, а до того момента, где происходит условная клиническая смерть. На этом месте часы останавливаются, а песня продолжается. Там масса должна была быть таких штучек: (здесь Кирилл не выдерживает и с отчаянием в голосе восклицает) Ну о чем мы спорим?! И вообще! У меня не было клипа, и только поэтому я его не вставил!

Здесь возмутился даже чайник и начал бешено хрипеть и булькать. Мы бросились спасать невинно страдающее устройство, освобождая его от излишков жидкости. Бедный соучастник нашей беседы аж испариной весь покрылся. Очередная порция блаженного напитка снова восстановила умиротворенный тон беседы.

КК: Когда во время просмотра клипа я впервые слышу и песню, у меня создается неправильное впечатление об этой песне. Потому что песня - это то, что слушают, а не то, что смотрят. Я же не против клипов. Я бы с удовольствием поиграл в эту игру. Как в игру. Так же как я сейчас играю в человека, дающего интервью, что не является моей основной работой. Хотя в последнее время я чаще даю интервью и снимаюсь, чем пишу песни. Я раньше даже не мог представить, что мне придется отказываться давать интервью. А сейчас мне нужно на своем радио какое-то интервью давать, к Жене Глюкк надо приехать на передачу, только вот что-то никак не доеду. Моя работа сделана, пусть эти интервью дает какой-нибудь другой человек.

СП: Что же, говорим о радио? Твои песни там живут?
КК: Мои песни крутятся на 'Нашем радио' - в исполнении Киры Комарова, Миши Башакова и Константина Арбенина 'Мы Никогда Не Умрем'. Может быть, там будет что-нибудь еще, кроме этой песни. Не знаю, я, честно сказать, не слушаю. А еще у меня информационный спонсор - 'Русский шансон'.

СП: ???
КК: Да, они крутят мои песни. Я там даже интервью давал.

СП: Нет опасения получить статус певца из обоймы русского шансона?
КК: Ради Бога. У меня все-таки песни сильно отличаются от этого. Это же только название. Я сейчас попробую объяснить, как я понимаю, что такое 'формат' и 'неформат'. Когда тебе говорят про какую-то группу, что ты спросишь о группе, прежде всего? Твой первый вопрос будет: 'На что это похоже?' Уж так люди устроены. Когда люди включают 'Наше радио', они уже знают, на что будут похожи эти песни. Одно похоже на другое. Есть, конечно, отличия. Допустим, ПИКНИК не очень похож на АЛИСУ. Но чем-то и похож. Понятно, что ПИКНИК на АЛИСУ похож больше, чем Розенбаум. Значит, Розенбаум уже дальше. Вот каким-то таким образом происходит отбор. Что такое 'формат'? Это набор песен, которые идут в эфир. Есть какая-то неизменная основа, составляющая этот так называемый формат. Поэтому бессмысленны крики: 'А почему нет в эфире такой-то песни?' Потому что людям на радио надо кушать. Они пытаются продавать рекламу. Тот же Миша Козырев лавирует между тем, что ему нравится, и тем, за что платят деньги. Это нормальная жизнь. Любой директор радиостанции, который думает о прибыли, должен четко отслеживать формат своей радиостанции.

СП: Ну, если поддерживать такое отношение к музыке, то сразу начинает звучать похоронный марш. И тогда я понимаю причину воплей из каждого угла о смерти рок-н-ролла.
КК: Что такое рок-н-ролл? Люди, которые так кричат: Я сейчас не защищаю Мишу Козырева, но есть такое коммунистическое восприятие всего этого: если убрать его и поставить меня, то все будет зашибись. И будет там звучать и ГРАЖДАНСКАЯ ОБОРОНА, и Умка, и, конечно же, группа ЧАЙФ. И еще мне прислали кассету из Нижнего Новгорода - классные пацаны, - и все они будут звучать. А когда все эти пацаны оказываются здесь, то вдруг выясняется, что рекламодателей ограниченное количество, и денежки, которые раньше несли Мише Козыреву, теперь потекли на 'Максимум', а то и на 'Русский шансон'. И в результате мы не можем крутить не только ГРАЖДАНСКУЮ ОБОРОНУ, т. к. у нас на это нет денег, но и вообще пишем заявление об уходе. Неожиданно. Поэтому если кто-то рядом кричит о том, что рок-н-ролл умер, то надо взять его за плечи и спросить: 'Что именно ты сделал для того, чтобы он не умер? Что ты такого сделал?' Мы когда-то играли с Борзыкиным на дне рождения Майка. Потом поехали в какой-то ночной клуб на автобусах. Вел этот концерт Дибров. Концерт был замечательный; Чиж великолепно играл весь вечер на гитаре... А в такой компании, где только музыканты и девушки, всегда найдется этакий шнырь, который пролез каким-то чудом и хочет привлечь внимание к себе. Такой крендель был и в нашей компании. Он напился и подсел за стол, где был я, Борзыкин... Этот человек начал влезать поперек разговора. На меня с Борзыкиным ему было наплевать, но Дибров его очень интересовал. И он постоянно к Дмитрию обращал свои пьяные выкрики. В итоге он обратился с вопросом: 'Дмитрий, почему вы не слышите моего вопроса и постоянно меня игнорируете?'. Дмитрий разразился длинным монологом, суть которого состояла в последней фразе: 'Когда вы мне продемонстрируете хотя бы маленькую часть того, что сделали сами, я буду с вами общаться'.. Или же Николай Фоменко про Троицкого сказал очень хорошо. Была передача про Фоменко, где разные люди высказывали свое мнение о нем. Фоменко посадили перед экраном. Там эти люди о нем говорят, а еще одна камера снимает реакцию Фоменко. Кто-то его ругает, кто-то хвалит. И потом Троицкий говорит фразу, якобы занижающую Фоменко. Что он жалкий шоумен, и к рок-н-роллу толком не имеет отношения, и что-то еще - с присущим ему апломбом. А Фома говорит: 'Меня не интересует мнение людей, которые ничего собой не представляют, а сделали себе имя на том, что обсуждают других'. И на самом деле это правильно.

'Неправильно!' - безапелляционно заявил я. Кирилл скептически посмотрел на меня, и мы начали спорить. Прошло еще несколько чашек, а потом стало понятно, что иногда человеку надо спать. Уже раскланиваясь в прихожей и желая друг другу спокойного остатка (прямо скажем - небольшого) ночи, мы пришли к заключению, что, скорее всего, это не совсем правильно. У музыкантов своя работа - играть и петь, у журналистов своя - писать о музыкантах. Так и должно быть в этом мире - каждый должен найти свое место.
И уже у дверей лифта мне в спину вонзилось ножом прощальное Комаровское: 'А чемпионом все равно 'Зенит' станет, а не 'Спартак'!' Что я мог ответить? Здесь его аргумент был куда весомее. Ведь находился я в Питере.

:Рука Звука вытягивалась, пока палец не нашел нужную цель в окружающем Ничто. Далеко в неизмеримой глубине темной выси летел источник света. Маленький и одинокий, он летел навстречу им. Человек это знал наверняка, хотя точка не увеличивалась в размерах:

Автор: Старый Пионэр

опубликовано: 8.2004