- Кира, а как насчет того, что каждый, кто слышит тебя впервые, обязательно говорит, что ты косишь под Наумова?
Кира сидит у меня дома возле потраханного "Маяка" и отвечает безбожно мимо микрофона - он не умеет давать интервью, а я не умею брать, мы дружно путаемся в бесконечных "то есть", "как бы" и "типа того" - филологи, блин, лингвисты оба - и я спрашиваю у него первое, что приходит в голову, потому что и мое с ним знакомство началось с того, что кто-то сказал мне - было это летом 1989 года: "Знаешь, в Питере есть парень, который сильно косит под Наумова". При первом удобном случае я спросила об этом самого Наумова, получив незамедлительный ответ: "А-а, Комарик... Я тебя с ним познакомлю". И познакомил осенью, по телефону, а потом Кира - по паспорту Кирилл Комаров, год рождения 1964-й - пришел ко мне домой: тихий длинный очкарик с двенадцатистрункой - и спел, и действительно показалось очень похоже на Наумова, даже слишком, почти возмутительно похоже (хотя это и предполагает определенный уровень) - но чем дальше я его слушала, чем ближе становились довольно вялые поначалу дружеские отношения, тем четче вырисовывалось ощущение, что нет, ребята, все не так просто. И сходство с Наумовым казалось все более призрачным и неочевидным, и я уже сама стала всем подсовывать пленки с Кириной акустикой и бурно возражать против неизбежного "косит под Наумова": "Да вы послушайте еще раз!" А слушать еще раз всегда хотелось...
Кирилл Комаров: С Юрой я познакомился почти сразу, как он приехал в Питер, хотя настоящая дружба началась позже, году в 1987-м. Я у него многому научился: некоторым приемам звукоизвлечения, структурированию песни, способам достижения ее целостности. А по поводу похожести... Я думаю, обвинять меня всерьез в том, что я "деру" с Наумова - это все равно, что обвинять Юру в том, что он "дерет" с Джимми Пейджа. Что же касается сходства приемов, то я их не отрицаю. Юра - это человек, который открыл громадный материк; я высадился туда вторым и что-то не вижу пока третьего. Но когда я оказался на этом материке, я пошел в противоположную Наумову сторону. Я научился у Юры не только тому, как надо, но и тому, как не надо. В последнюю нашу встречу он, кстати, сказал мне: "На самом деле мы отрабатываем совершенно разные варианты одной концепции. Даже на уровне первотолчка тебе ближе Плант, а мне Пейдж". Из всех так называемых рок-бардов Юра - самый близкий мне по духу человек. Жаль, что он уехал. В последнее время уже второй человек сказал мне: "Уехал и ладно, тебе же лучше! Освободилась экологическая ниша". Люди, которые так говорят, ни черта не поняли ни в Юре, ни во мне.
Предыстория постоянных ссылок на LED ZEPPELIN при ближайшем с Кирой знакомстве оказалась и вовсе неожиданной: выяснилось, что этот совершенно не похожий на почтенного рокера парень в немыслимо уже далеком 1981 году был одним из основателей известной питерской группы ПРИСУТСТВИЕ, в коей и просуществовал с некоторыми перерывами в качестве автора текстов до 1988 года. Потом - работа в одиночку, выступление на череповецкой "Рок-акустике", редкие гастроли (Москва, Ростов-на-Дону, Таганрог, Вологодская область), квартирники, немножко телевидения...
КК: Несмотря на то, что я теперь делаю, как мне кажется, нечто прямо противоположное тому, что мы делали тогда, я вспоминаю ПРИСУТСТВИЕ с теплотой и благодарностью - наверное, так вспоминают детство лет в 50. То, что мы делали, вызывает у меня теперь иногда смех, иногда раздражение, но мне не стыдно, что я был такой. Может быть, мне было бы стыдно, если бы я таким и остался... но хватит об этом.
- Скажи, а произошла ли определенная эволюция между тем, как ты писал для ПРИСУТСТВИЯ, и тем, как ты пишешь сейчас? Вообще - как ты пишешь?
КК: Эволюция произошла, конечно. А как пишу... с формальной точки зрения в 90% случаев сначала музыку, потом слова, хотя есть исключения - "Песня Шута", например. Кстати, ее-то я как раз писал для ПРИСУТСТВИЯ, но они сказали, что эта вещь им не подойдет... Понимаешь, когда я пишу вещь, у меня постоянное ощущение, что я ее как бы не пишу, а выявляю из пространства, где она уже существует. Шло это - когда я только начинал писать песни - от очень банальных вещей: мне казалось, что в области текста я более профессионален, чем в области музыки, и мне важнее было написать музыкальную тему, а с текстом я уж, мол, как-нибудь управлюсь. А потом это уже стало неотъемлемой частью меня. То есть процесс идет одновременно, но во времени сначала появляется музыкальное пространство, и дальше оно сужает количество вариантов, пока не остается единственный. У меня есть несколько готовых вещей с несколькими вариантами слов, но я их никогда не исполняю, потому что они не точные, это не песни. Понимаешь, песня - такая штука классная... в ней все элементы главные и ни один не главный: можно не обладать вокальными способностями Планта, не играть на гитаре как Майкл Хеджес, не иметь поэтического дара Бродского, но при этом песня, которую ты напишешь, будет песней. Критерий всегда один - эмоции, и ты смотришь, насколько точно ты эту эмоцию выявил из космоса или откуда-то еще... И если, что называется, "попал", то это сразу чувствуется - такой момент короткого, но мощного восторга: все! Есть!
А тексты Кира, надо сказать, пишет блестящие, и, если проводить-таки неизбежные параллели с Наумовым, то сходство будет в профессиональной легкости обращения со словом, а различие - в том, что Кирины тексты более сюжетны, конкретны; однако сюжетность эта лишена неизбежности завязок и развязок - новеллы, эссеистика без начала и конца, "выявленные из пространства" кусочки жизни, прохожий, заглянувший в чужое окно; он может сам придумать концовку к увиденному в этом окне, но никогда не узнает, чем все закончилось на самом деле. И я задаю Кире второй из неизбежных в интервью с ним вопросов:
- Слушая наболее "сюжетные" твои вещи - "Другую Дуэль", скажем - средний обыватель обязательно задается вопросом: а откуда ты взял этот сюжет, эту тему? Насколько это твой личный опыт, каким образом события внешние отражаются на внутренних? И каков результат?
КК: В каждой песне по-разному, наверное. Сюжет-то есть во всех вещах, если под ним понимать развитие песни, то, что она не стоит на месте. Просто лексика в разных песнях - разного уровня, и в "Другой Дуэли" система образов более приближена к жизни. То есть я не слышал о таком конкретном случае, но он вполне мог быть. Я в этой вещи все как бы заострил: героя могли не звать Жоржем, и он мог не сниматься в таком фильме, а работать продавцом в кондитерском отделе... в песне он получил нож под ребро, а мог влезть в какую-то другую заваруху и даже не погибнуть... Он вступился за что-то светлое и чистое, защита собственной души - вот что мне было нужно. Но чтоб сделать эту идею достаточно доходчивой и мощной, тут все утрировано. То есть вещь, грубо говоря, сконструирована, и она осталась бы просто схемой, если бы по воле Божьей мне не удалось в нее вдохнуть какую-то жизнь.
- Но понимаешь, если ты берешь готовую ситуацию из жизни, то ты просто излагаешь ее и всё. А если ты ее моделируешь, пусть даже и отталкиваясь от каких-то реальных фактов, то это литература, и ты с персонажами, в общем, можешь делать, что хочешь. Но бывают ведь и в литературе ситуации, когда персонажи начинают действовать по их собственной логике - помнишь, у Пушкина: "Моя Татьяна со мной такую штуку учудила: замуж вышла!", что-то вроде того - так вот и ты говоришь, что он мог бы быть не актером, а продавцом. Но мог бы он быть продавцом или нет? Вот в чем вопрос.
КК: Мог бы, по жизни мог бы... у меня ведь практически нет песен, которые были бы взяты из жизни целиком. Вот последняя моя вещь, "Буги Для Скрипки С Оркестром" - плод ночного базара с другом, но, опять же, в песне не то, что он мне рассказывал, хотя близко. И "Другая Дуэль" - тоже обычная жизненная ситуация, только никем еще не рассказанная. Перед тем, как писать эту вещь, я в очередной раз сильно прикололся на Борхесе, на его очень изящных мистических совпадениях при очень реалистичном, неэмоциональном изложении. Здесь главное - эмоция между строк, и эмоция эта тем сильнее, чем проще и суше изложен факт.
При том я, видишь, такой довольно патологический тип, при всей своей внешней нормальности... я нахожу какую-то поэзию, какое-то искусство в довольно грязных и гнусных вещах, которые творятся вокруг нас, и сделать из этого песню с одной стороны трудно, а с другой... вся наша жизнь - одна большая песня. Я делаю предметом искусства то, что не является предметом искусства. Это своего рода извращение, но такова жизнь и таков я.
Чтобы оценить парадоксальность Кириных слов, надо как минимум его немного знать. Он полностью выламывается из расхожего образа "типичного рокера", который можно было бы прикинуть и на него по только что сказанным фразам. У него внешность потомственного интеллигента, мальчика из хорошей семьи (и это на самом деле так); он совершенно не пьет, аккуратно одет и коротко - почти всегда - стрижен. У него нормальная семья, милая жена и двое детей, и дом его совсем не похож на рокерскую берлогу. "Я никогда не пробовал наркотиков и, в общем, не чувствую необходимости, причем даже в такие минуты, когда все вокруг забивают косяки... у меня никогда не было желания подключиться к этому". Но вот он берет гитару, и образ пай-мальчика дробится и ломается, и дело даже не в текстах, хотя и в них тоже, а будто колдунья взмахивает над ним полою плаща - и из клубов дыма вырисовывается совсем другой человек: очень собранный, очень жесткий, беспощадный в оценках, безжалостный к себе и другим... прежде всего к себе; и ломаешь голову, пытаясь угадать - какая из двух его ипостасей (а он очень четко разложил себя на эти две ипостаси в самой, пожалуй, злой его вещи "Делать Деньги") так мучительно хочет взять верх над другой? И нет ли там, в глубине, притаившейся и ждущей своего часа третьей? Сейчас я попробую это узнать.
- Послушай, ведь иногда так бывает - по крайней мене, считается, что бывает - что в творчестве человек раскрывается, сам того не желая, из него прут какие-то подсознательные вещи, которых он в себе может и не замечать, он по жизни другой... и происходит что-то помимо него?
КК: Вообще-то я считаю, что это верно; насколько я знаю, в жизни я такой мягкий занудный тип, а в песнях я интересней, чем я есть в жизни, это точно. Многогранней, где-то лучше, где-то неприятней, где-то более отталкивающий, потому что есть действительно какие-то вещи, которые помимо... песня сама тянет за собой, и...
Я ловлю момент и задаю вопрос в лоб:
- И как ты считаешь, где ты более адекватен сам себе: такой, каким ты получаешься, когда поешь определенные песни, или в реальной жизни?
КК: Этого я не могу сказать... понимаешь, в песнях то, что я скрываю в жизни, что во мне по жизни не проявляется.
- Так это желанное раскрытие?
КК: Если было бы нежеланное, я просто не пел бы эти песни, обнаружив это в себе.
И все же он ушел от ответа...
КК: Просто я чувствую физически, как время уходит, а я ни черта не делаю, и страх, что не успею зафиксировать - постоянный, потому что нужно уже все это фиксировать в более или менее приемлемом виде, и пока не получается... пока не получается.
А что для этого нужно?" - наивно спрашиваю я. Кира смеется.
КК: Для этого нужен человек, который дал бы мне кучу денег, чтоб я спокойно работал на студии. Речь идет о сумме в 10-15 тысяч, так что какой-нибудь толстый, богатый и добрый дядя по фамилии Спонсор...
Я обещаю Кире написать об этом, он отмахивается: "Да ну, зачем?", и интервью на этом, собственно, заканчивается, но мы решаем поговорить еще - просто так.
КК: Парадокс: чем выше уровень музыканта, вообще художника, тем меньше у него шансов достичь коммерческого успеха. Поэтому, если хочешь быть а топе, ни в коем случае не слушай YES, GENTLE GIANT, OREGON или Джона Маклафлина.
- Почему?
КК: Да потому что высокие критерии не позволят опуститься до дешевки, до пошлости... А это означает конфликт с подавляющим большинством твоих потенциальных слушателей. Покупают-то в основном дешевый товар - видимо, по причине душевной скупости. Во всяком случае, у нас. Да и у них тоже. Популярность PET SHOP BOYS не идет ни в какое сравнение с популярностью Пэта Метени или Ральфа Таунера. Профессиональный и культурный уровень - тоже, только это уже с обратным знаком. Дело в том, что какой-нибудь ЛАСКОВЫЙ МАЙ не требует от слушателя ничего. Он поразительно демократичен в своей... кхм... ну, ты поняла.
- Это при условии, что они работают честно, то есть не притворяются глупее, чем они есть - что на входе, то и на выходе, так сказать.
КК: Конечно. Я раньше полагал, что подобные команды заколачивают монету, прекрасно зная, что насаждают дурной стиль, то есть дома слушают PINK FLOYD, а на сцене играют то, что хавается. На самом же деле в большинстве случаев они просто не подозревают о том, что есть другая музыка. Вернее, о том, что есть музыка. Впрочем, хрен с ними.
Мы базарим дальше; Кира показывает мне газетную вырезку со своим интервью какой-то дальней ставропольской газете, а там цитирует название песни Боба Дилана "Ты Должен Кого-Нибудь Спасти" и строит на этом свое отношение к тому, что он делает... Я поправляю его: песня называется по-иному, ты перепутал слова "save" и "serve", на самом деле там "Ты Всегда Кому-То Служишь", прислуживаешь то есть - и Кира сначала не верит, потом удивляется, а потом начинает мне доказывать, что его ошибка - находка для журналиста, ее можно обыграть, из нее можно вывести такое... А мне не хочется играть на его ошибках, мне хочется просто о нем написать, хочется, чтобы о нем, о Кирилле Комарове, узнало как можно больше народу. И услышало. И поняло. Что ж еще?
А еще Кира пишет потрясающие стихи - мудрые, чуть ироничные, чуть в духе Бродского, и убийственно смешные рассказы и сказки, и невероятные либретто к детским операм... Последнее - не столь ради любопытства попробовать себя в новом жанре, сколь... Ну - понятно, почему.
Екатерина Борисова
Опубликовано в газете "ЭНск" N7(19)/1992